Эндрю МАЙКАПАР

Путь ученика махаватара Бабаджи

Глава 11

На фото: Бабаджи

 

Повседневная жизнь в Херакхане
     

Дни в ашраме текли один за другим без особенных памятных событий или приключений. Нужно сказать, что я не искал что-то новое или удивительное в ашрамской жизни. Для меня все, что происходило, затрагивало такую глубину что даже и не было желания интересоваться посторонними вещами или событиями. Мои основные задачи, моя роль священнослужителя, работа у реки не оставляли много времени на другие занятия.
       Живя в пирамиде, я постоянно чувствовал мощный поток энергии, который шел через меня снизу вверх. Иногда я терял чувство времени, и пространства, так что мне приходилось делать огромное усилие, чтобы вернутся в настоящее время.
       Однажды мне стало плохо. Появилась температура и боль во всем теле. Я зашел в главный храм и попросил одну йогиню сделать мне джарра. Эта форма лечения, в которую инициировал Бабаджи некоторых людей. Лечение заключалось в повторении особой молитвы. Одновременно связкой павлиньих перьев проводили над всем телом. После нескольких минут такой процедуры я себя почувствовал намного лучше.
       У Шастриджи было много детей, и чтобы мочь подрабатывать он дал ему разрешение гадать по руке и предсказывать. Бабаджи подарил ему маленький серебряный медальончик, который у него весел на кисти правой руки. С помощью этого медальончика он имел дар ясновидения. Однажды я нашел Шастриджи в храме и попросил его помочь мне решить некоторые вопросы личного характера. Мы уселись друг против друга на полу. Он пристально посмотрел мне в глаза пару минут и потом начал разглядывать линии на моих руках. Сначала говорил о моем прошлом. Меня удивила точность того, о чем он говорил. Никто кроме меня не мог знать этого. Он рассказал некоторые события моего детств – о моих удивительных откровениях или видениях в пяти и одиннадцати летнем возрасте. Рассказал и о том, что я в прошлой жизни был учеником Бабаджи в течение семи лет, и что он меня позвал, чтобы продолжить мое учение.
       Потом, посмотрев на свой медальончик несколько секунд, он начал мне говорить о предстоящем, что придет время, и я буду знать, чем я буду служить Бабаджи, в чем будет заключаться моя дхарма. Тогда я задал несколько личных вопросов, и он тоже на них ответил. Поклонившись, я удалился, чтобы быстрее записать то о чем он говорил. Информации было так много, что я боялся забыть ее. В основном Шастриджи нарисовал положительную картину моей прошлой и будущей жизни, но я не особо верю в предсказания, и вскоре обо всем забыл. Недавно же я нашел листочек с записи той встречи. Все сбылось, как это он мне рассказал.
       Однажды я пришел на утренний даршан в печальном и подавленном состоянии. Мне снились мои дети, и я проснулся утром с большой тоской по ним. Совершив свой пранам, я покинул храм. Мне не хотелось быть со всеми, сидеть лицом к Бабаджи и петь бхаджаны. Мне хотелось уйти на левый берег. Дойдя до угла, решил все-таки присесть и просто послушать песнопения.
       Потом мне рассказали, что минуту спустя на даршан подошла женщина с младенцем в руках и совершила свой пранам. Бабаджи взял у нее ребенка и вышел из храма. Подойдя ко мне, молча положил его на мои колени и вернулся обратно на свое место. Я сразу подумал, что Бабаджи знал о моей тоске по детям и решил меня утешить этим способом. Я, конечно, был растроган, но одновременно понял, что за этим кроется великий урок.
       На пути служения нет своей личной жизни, нет своих детей, нет ничего своего. Все в руках всевышнего! Я понял, что не следует печалиться. Все дети - мои дети. И что ко всем – к детям и взрослым - мне нужно относиться с той же любовью и заботой, которую я проявляю к своим детям. Вскоре ко мне подошла мать ребенка и, ни слова не говоря, забрала его. К этому времени моя печаль полностью исчезла, на ее место пришла глубокая тишина, и благодарность к Бабаджи, что он всегда знает о том, что происходит во мне, и каждый раз дает знать о своей любви и заботе. Я увидел, как он меня учит быть таким же заботливым и внимательным к каждому, кто ко мне обращается, и каждому помогать расти и преодолевать свое эго.
       В Индии принято приходить на даршан к гуру с подарком - цветами, угощениями, куском новой ткани или одежды (ношеное не подносится), предметами и т.п. Этот процесс предоставлял Бабаджи возможность учить всех, которые к нему приходили. Он знал, почему человек принес тот или иной подарок, что он надеялся за это получить, какие мысли возникали в нем, какое впечатление он старался произвести на окружающих. Даршан - богатейшее время учебы, если обратить на это внимание.
       Бабаджи показывал свое детское восхищение простыми вещами и теми, которые дарились с чистым сердцем. Люди приносили Бабаджи все на свете - золотые и серебряные украшения, часы, дорогие и изысканные вещи, но чаще скромные подарки. Все он принимал, не придавая, какого-либо значения их стоимости. Однажды кто-то принес ему заводную игрушку, которая хохотала. Потянешь за веревочку и когда отпускаешь, то плюшевая фигурка начинала громко смеяться во весь голос. Это было так заразительно, что Бабаджи часто заводил игрушку, и мы все безудержно хохотали.
       Однажды какой-то человек принес ему дорогие золотые часы. Бабаджи тут же дал их ребенку, который с ними играл и вскоре уронил в грязь. Мужчина этот был очень расстроен. Бывало, что Бабаджи отказывался брать подарок от кого-то. И тогда человек чувствовал себя униженным и оскорбленным, но вскоре понимал, что совершил ошибку, стараясь перехитрить Бабаджи. Тем самым они получали урок и возможность устранить в себе гордыню или самолюбие.
       Первое время я приносил на даршан конфеты в мешочках, которые продавались в ашрамской лавке. Он всегда открывал пакетик и мне давал в руку конфеты после совершения пранама, остальные раздавал другим. Когда учитель дает какое-либо угощение это считается прасадом – священной пищей и ее надо съедать или делится с кем-то. Я не сладкоежка, и скоро устал от такого количества конфет и стал делиться со всеми. Потом мне пришло в голову дарить кокос, который я мог приобрести в чайной. Это я и делал и в течение несколько недель – дважды в день приносил на даршан кокос. Бабаджи принимал его и клал его на пол около своего стула, но больше мне не выдавал конфет. Потом у меня появилось любопытство: что же происходит с этими кокосами в дальнейшем.
       На утренний даршан, как и обычно я принес ему кокос. И во время пранама мысленно оставил перед его ногами следующий вопрос: «Бабаджи, что ты делаешь с этими кокосами?» После этого сел на свое место. Когда я уселся, он посмотрел на меня чтобы убедиться, что я на него смотрю, взял кокос, который лежал у его ног, подошел к своему личному хавану, открыл крышку, бросил его туда и сел обратно на свое место. Тем самым он ответил на мой вопрос. Мне было приятно узнать, что мой подарок становится часть приношения, которые он каждое утро бросает в огонь во время хавана.
       Бабаджи играл с чувствами людей, которые им мешали жить или с которыми они не справлялись. Эмоции считаются препятствием и врагами на пути к освобождению. Их надо преодолевать. Бабаджи часто давал знать о своем неудовольствии к кому-либо тем, что не обращал на него внимание. Это было особенно трудно для женщин, которые легко в него влюблялись и хотели иметь признаки взаимной любви. Часто я видел женщин в слезах из-за того, что он в очередной раз даже не глянул на них во время даршана, хотя за день или два до этого восхищался ими. Мужчины тоже жаждали признания, но обычно не показывали своих чувств. Во время даршана чувствовалось напряженность, радость, ожидание, тяжесть сомнений. Некоторые порхали от радости, пока другие с тяжелым сердцем себя спрашивали: «Что я не сделал? Что я недопонимаю?». Бабаджи был великим мастером и тонким психологом, и в каждом он возбуждал переживание, осмысление и желание перестроить себя.
       В ашраме было немало людей, которым Бабаджи давал роли, связанные с благоустройством, администрацией, дисциплиной, порядком, чистотой и т.д. Между ними тоже были ссоры, обиды, ревность, которые иной раз выливались в неприязнь. А когда Бабаджи уезжал из ашрама, то эти чувства вырастали чуть ли не в драки. Но для новичков все они были авторитетами, к которым можно было обращаться со всякими личными вопросами или бытовыми проблемами.
       Хар Говинд Баба был ашрамским врачом и ответственен за музыкальное сопровождение во время пения бхаджанов. Также в его обязанности входило учение новоприезжих песнопениям. Бабаджи не любил, когда плохо поют или не знают слов песнопений.
       Гора Дейви была связующим звеном, и к ней надо было обращаться, чтобы иметь доступ к Бабаджи. Она знала, каких людей он принимает, и по каким вопросам, и, если считала нужным его потревожить, шла спрашивать, он примет того-то. Она также занималась личной перепиской Бабаджи и смотрела за его личными вещами.
       Радхе Шьям был ответственным лицом в конторе, и ему приходилось решать административные проблемы с повседневным функционированием ашрама.
       Лок Натх в основном руководил порядком и карма йогой, будил людей в четыре часа утра и выгонял их на речку умываться, смотрел, чтобы все новички приходили на работу. Он был одним из личных слуг Бабаджи и часто Бабаджи вызывал его, чтобы выполнить особую задачу.
       К Шила Дейви обращались в основном женщины с проблемами гигиены, диеты, и с разными недугами.
       Рам Дасс, тоже один и личных прислуживающих Бабаджи, но часто занимался приготовлением обрядов.
       Джеймал отвечал за водопровод в ашрам и занимался ремонтом всех мелочей и неисправностей.
       Были и другие, но их не всех знаю и некоторые во время моего короткого пребывания в ашраме находились в других местах. Но самый любимый и близкий человек в ашраме был для меня Гар Хари.
       Из всех удивительных людей, которых Бабаджи выбрал, чтобы помогать ему, Мунирадж выделялся как его самый близкий и постоянный ученик. Его имя означает - царь молчания, но он был не столь молчаливым как неуязвимым, скромным, смиренным и ко всем одинаково мягким и услужливым. В моих глазах он был олицетворением настоящего ученика и примером для всех. Мунирадж жил в Халдвани, где занимался оптовой торговлей. Но он часто бывал в ашраме, и конечно присутствовал на всех праздниках. Можно сказать, что он был правой рукой Бабаджи, став наставником ашрама и руководителем после ухода Бабаджи.
       Я познакомился с Мунираджем в Халдвани, когда первый раз ехал в ашрам. Мне дали его координаты в Дели на той памятной встрече с Бабаджи. Он меня радушно принял, и повез в ашрам на грузовике, который вез припасы и людей на праздник. Три с половиной месяца спустя, когда я уезжал, он тоже сидел рядом со мной в кузове грузовика.
       Я имел дело со многими учениками за время пребывания в ашраме, люди с разных стран мира и много индусов. Все они - часть моей духовной семьи. Были и те, с которыми у меня не было возможности познакомиться, но, тем не менее, я чувствую к ним родство. Быть учеником Бабаджи означает, что я член этой семьи, и все, кого он позвал к себе, мои братья и сестры.

 

 

Возвратиться в разделы:

Эндрю Майкапар

Следующая