В первый год после окончания школы мне не удалось поступить в Московский государственный университет. Конкурс был более 30 человек на место! Медалисты и те проваливались с треском. Правда, у тех, кто имел производственный стаж, было больше шансов стать студентами. И мне пришлось подумать о том, как бы год или два где-нибудь поработать, чтобы поступить в заветный вуз. Одна из родственниц предложила пойти на завод, - в цех, где изготавливали товары народного потребления – светильники, различные хозяйственные приспособления, простые электроприборы.

Мне сразу же понравилось на заводе. Я быстро освоил все необходимые операции: научился паять, сверлить, полировать детали. Ничего сложного в овладении мастерством не было. Требовалась лишь аккуратность и внимательность, а навык возник сам собой. Вскоре я мог конкурировать с теми, кто проработал на заводе по 20-30 лет. Их здесь считали асами, им оказывалось всяческое уважение – в основном оно выражалось в денежном эквиваленте. Мастера зорко следили за тем, чтобы заработки ветеранов вдвое, а то и больше, превышали начисления молодых, хотя последние могли делать все гораздо лучше и быстрее. Но сдельная форма оплаты упрямая вещь. Обман сразу же выйдет наружу. Поэтому ветеранам всегда старались давать более выгодные задания, грешили иной раз и приписками в их пользу.

Мои успехи в работе раздражали «старичков», так как я не отставал от них и вскоре начал получать довольно приличную зарплату. Но так продолжалось недолго, месяца два или три. Асы зароптали: «Мы здесь уже десятки лет пашем, а получаем как молодняк». Руководство быстро разрешило назревающий конфликт. Из числа новеньких создали бригаду, где результаты труда были общими, и оплата тоже делилась на всех поровну. Расчет оказался верным. В коллективе начали возобладать халявные проявления. Каждый думал: зачем напрягаться самому, если есть на то другие?! Но желающих работать «за того парня», который вечно слоняется и перекуривает, было мало. День зарплаты показал: оставаться на заводе не имело больше смысла. Я уволился и вскоре отправился в Ленинград, где устроился на работу и в общежитие.

Там мой индивидуализм был оценен по достоинству. Начальству требовался хороший исполнитель, потому зарплатой не обижали. Заметив, что я не собираюсь тянуть волынку, а работаю быстро и с огоньком, мне поручили выполнять чуть ли не ювелирную работу на сверлильном станке. Надо сказать, делал я это в совершенстве, причем с такой высокой производительностью, что вскоре мой портрет висел на Доске Почета.

В тот момент я ничего еще не знал об эзотерических законах сохранения энергии. Но, вспоминая сейчас то время, понимаю, что интуитивно все рассчитал правильно. Мои руки автоматически делали, что надо, ум же оставался спокойным и безмятежным, и я мог практиковать настоящую медитацию, получая при этом еще и деньги. Такая работа давала великолепную возможность оставаться наедине с самим собой, не отвлекаясь на производственные проблемы, которые меня в принципе не интересовали. С утра мне выдавалось задание на весь день, и, видя, что я сосредоточенно выполняю его, никто больше не дергал меня и не отвлекал от собственных мыслей, которые были устремлены к высшему. А это наполняло таким блаженством и радостью, что я получал огромнейшее удовольствие от самой обычной «нетворческой» работы.

Я научился от всего получать удовольствие и радость. И мне было удивительно, что окружающие меня люди так неистово жаловались на тяготы жизни, на многочисленные проблемы, постоянно возникающие у них. Мне эти проблемы казались несущественными и мелкими. На мой взгляд, их можно было решить одним махом и сразу все – просто перестать грузиться ими и не напрягать свой бедный ум разговорами о несчастной судьбе.

Однажды я случайно попал в квартиру своего напарника. В гости он никогда не приглашал: видимо, стыдился убогости собственного жилища. Но тут был особый случай. Он подвернул ногу и попросил меня довести его до дома. В тот день я увидел кошмар питерской коммуналки. Я ощутил себя в каком-то дурдоме. Грязь, беспорядок, затхлость, суета, сплошные дрязги из-за невымытой посуды и полов, из-за нечищеного унитаза, из-за невыключенного в прихожей света, из-за постоянно текущего крана. Чего только я не наслушался всего лишь за полчаса, проведенные в доме! И когда хозяин предложили попить чайку, мне вдруг нестерпимо захотелось бежать прочь, чтобы не появляться здесь уже никогда. Впечатление было настолько ярким, что сформировало своеобразный иммунитет к обывательщине. После этого мне не раз приходилось попадать в подобные квартиры, и я все лучше и лучше понимал, что жить таким образом – значит пренебрегать собственной душой. Это и есть самое настоящее самоубийство.

Взбудораженный проблемами ум является самым опасным вампиром, который забирает всю нашу жизненную энергию. Он не дает возможности жить расслабленно, не дает ощутить радость жизни. Это настоящее падение в пропасть, выбраться из которой будет все труднее, а для большинства людей просто невозможно. Так они привыкают к жизни на самом дне, совсем не подозревая о том, что в мире есть столько прекрасного.

Обывательщина – это настоящая болезнь со всеми вытекающими из нее последствиями: язвами, инсультами, инфарктами. Но самое интересное, что многие люди отчаянно продолжают цепляться за свое убожество. Они не мыслят себя за его пределами. Пытаются заткнуть то одну дыру, то другую, а на них, словно из рога изобилия, сыплются все новые и новые проблемы, приводящие к очередным стрессам и депрессиям. На подпитку собственного негатива уходят все силы, а на созидающую деятельность их уже просто не остается. Хроническая усталость наваливается всей своей тяжестью, и человеку остается мечтать лишь об одном – об отдыхе и ничегонеделании. Удивительно, но мне часто приходится слышать от разных людей фразу: «Как я устал жить!»

Однако сидеть сложа руки – не выход. Я видел, как люди, отчаявшись смотреть на весь кошмар своей повседневной жизни, на короткое время вырывались из привычной для них обстановки, уезжая, к примеру, на природу. Но и туда они привносили хаос своих мыслей, лихорадочно рассуждая о нерешенных проблемах. Они просто одержимы ими и ни на мгновение не желают отпустить их от себя.

Есть ли польза от такого отдыха? Конечно же, нет! Это лишь видимость перемены, настоящий самообман. Если ум продолжает держать вас под своим напряжением, то от безделья можно устать гораздо больше, чем от выполнения самой тяжелой физической работы. Поэтому, трудясь на заводе, я, прежде всего, научился умению сохранять энергию, которую мог тратить на более полезные вещи. В дальнейшем мне этот опыт пригодился. Я научился отдыхать, меняя виды деятельности. Но главное правило оставалось неизменным – ум должен оставаться спокойным и безмятежным.

На наших семинарах в горах мы часто привлекаем к работе наших друзей. Например, на мытье посуды в столовой. Казалось бы, это самая простая обязанность, и ее может выполнить любой человек. Многие прошли через эту миссию, и я заметил, что каждый по-своему проявил себя в ней. Одни считали эту работу чрезвычайно тяжелой, другие выполняли быстро, но все-таки некачественно. Ведь даже одну и ту же тарелку можно мыть по-разному: тщательно драя губкой целых пять минут или же просто ополаскивая ее.

Однажды на эту должность я взял Ларису Миллер из Белгорода, и с интересом понаблюдал за ней. Работала она просто мастерски. Все движения были словно в танце – четкими, красивыми, виртуозными. А на лице неизменно сияла улыбка. Самое удивительное заключалось в том, что Лариса успевала перемыть горы посуды за рекордно короткий срок. Это давало ей возможность посещать наши занятия и ходить в походы наравне со всеми. Никто и никогда не видел ее уставшей или жалующейся. Но никто также не знал о секрете ее неиссякаемой энергии. Он заключался в том, что она уже несколько лет практиковала восточные техники самосовершенствования души и тела. Она прекрасно понимала, что работать в горах даже на такой должности – есть служение свету.

По большому счету, это так. Мы растрачиваем свою жизнь попусту, когда делаем нелюбимое дело, не видим в нем высшего смысла. Ну а любимым делом может стать что угодно. Суть не в работе, а в состоянии нашего сознания. Если оно переполнено раздражением, злобой, завистью и прочим негативом, то мы обязательно останемся у разбитого корыта, обязательно будем чувствовать усталость и апатию.

Я заметил, что некоторые мои знакомые не испытывают вдохновения от своей работы. Они идут в свои офисы «отбывать часы», где перекладывают бумажки из одного ящика в другой, получая при этом приличную зарплату. Сизифов труд – тоже труд. Он может кормить, тешить самолюбие, приносить удовлетворение даже оттого, что не приходится чересчур напрягать свои мышцы в мягком и уютном кресле. Есть даже ироничное название для такого вида работ – «не пыльная, но денежная». Однако неизменным остается то, что при таком подходе люди теряют главное – творческое начало, постепенно погружаясь в бессмысленность и теряя перспективы.

Состояние бездеятельности разрушает нас изнутри, словно ржавчина. Наше тело не приспособлено для «ничегонеделания». Если не нагружать его, то оно начинает саморазрушаться и деградировать. Но для того, чтобы труд стал творческим и приносил удовлетворение, он должен превратиться в медитацию. В моем понимании медитация – не многочасовое сидение в позе лотоса с заткнутыми наглухо ушами и закрытыми глазами. Для меня медитация – это сама жизнь, стопроцентная вовлеченность во все, что в ней происходит. Но главное – это причастность к высшему в ней, когда мы соотносим наши повседневные дела с тем, ради чего пришли на эту землю.

Лариса осознавала, что ее работа – это частица общего дела «Ауры», в основе которого формирование нового отношения к жизни, новых взаимоотношений, основанных на принципах любви и самораскрытия личности каждого участника. Она и приехала в наш высокогорный лагерь, руководствуясь желанием быть служительницей огромного поля любви. А это стоит многого.

Во многих странах движение волонтеров получает сегодня невиданный размах. Часть своего времени люди посвящают тому, что трудятся на общее благо, вдохновленные высокими идеями. Например, в Германии я часто сталкивался с ними и видел, с каким энтузиазмом люди образуют клубы, общества, чтобы заниматься значимыми для всего общества делами. И эта работа доставляет такое огромное удовольствие, что наполняет смыслом все существование. В остальное же время эти люди трудятся в своих конторах или офисах. Многим нашим согражданам все еще непонятно: почему кто-то вдруг начинает искать для себя дело, которое не приносит дохода? Но все довольно просто – служа высшему, мы обретаем самих себя.  

Человек существо социальное. И многим уже становится невыносимо в узких рамках обыденности. Семья, дом, производство – все это хорошо. Но когда жизнь ограничена только этим, легко потерять истинный смысл жизни, и она может превратиться в рутину, которая навсегда поглотит устремленность к высшему.

Борис КОЛЬЧЕНКО