Сайт "Аура волшебства"

Продолжение. Начало этой истории здесь.

Предыдущая глава

Тишина между строк

Они смотрят на меня с немым вопросом, эти виртуальные путники в скоростном экспрессе новостной ленты. Их пальцы привычно скользят по стеклу смартфонов, выхватывая яркие вспышки инфошума. Убийство. Скандал. Катастрофа. Новый тренд… Процентами внимания они расплачиваются за иллюзию сопричастности миру, даже не замечая, как мир этот становится плоским, как сам экран — картонными декорациями к чужой, не нашей жизни.

А я в эти дни открываю другую дверь через полюбившуюся печатную книгу. Это не бегство от реальности. Это — возвращение. Возвращение к себе самой, к тому размеренному ритму, в котором сердце бьется в такт перелистываемым страницам, а не судорожному пульсу уведомлений.

«Мандалу волшебства» я дочитывала медленно, словно растягивала прощальное чаепитие с дорогим гостем. Каждая метафора Маниши Шанти была не просто бусиной на нитке повествования, а каплей душистого масла, которая, попадая на внутренний экран сознания, расплывалась целой вселенной. Это и была та самая медитация — не в позе лотоса и стерильной тишине, а в гуще жизни, посреди утренней суеты, когда ум, словно верный пес, устав гоняться за брошенными ему цифровыми палками, наконец, ложится у ног и затихает.

И вот книга закрыта. Последнее слово, как затихающий звон колокольчика на храмовом барабане, растворилось в тишине. Но пустоты не возникло. Внутри зазвучало что-то иное. Тихий, настойчивый гул, подобный тому, что стоит в ушах после долгого пребывания у моря. Только это было не море. Это была Индия.

Не та Индия с туристических проспектов с нарядными слонами и пестрыми сари. А та, что поселилась во мне — призрачная, но осязаемая. Ее запахи пробивались сквозь городской смог: сладковатый дымок благовоний из открытой двери лавки, пряный аромат масалы из соседнего кафе, терпкий запах бумаги моей новой книги. В такт шагам откуда-то из глубины памяти начинал отбивать ритм звенящий браслет на щиколотке, а в вихре метро мелькал не глаз прохожего, а точка-бинди на месте третьего глаза.

Я ловила себя на мысли, что это и есть то самое волшебство мандалы. Круг замкнулся. Книга не просто рассказала мне о далекой стране. Она стала точкой сборки, кристаллом, через который преломилась моя реальность и окрасилась ее красками. Я поняла простую и сложную вещь: чтобы попасть в Индию, не обязательно покупать билет. Нужно просто замедлить шаг. Прислушаться. Взять в руки книгу. И позволить ей стать тем самым порталом, который есть всегда, стоит лишь захотеть отойти от края бесконечного информационного водопада, несущегося в никуда.

Мост через отчаяние

Но удивительное дело — Вселенная, подслушав тихий диалог моей души, ответила не эхом, а оглушительным раскатом грома. В тот самый миг, когда границы между серой бетонной реальностью и разноцветной картиной моих фантазий окончательно истончились и готовы были рухнуть, в мире цифровых сигналов прозвучал щелчок. Сообщение от Бориса Кольченко. Не просто текст, а скорее спасательный круг, брошенный в омут моих размышлений. Приглашение от «Ауры» — не на семинар, нет. На коллективную поездку по новым, нехоженым тропам Гоа.

Это было не совпадение. Это был знак, настолько явный, что он обжигал, как щедрое индийское солнце. Я согласилась, не успев обронить думу о сомнениях. В тот же миг комната превратилась в эпицентр легкого безумия — я, словно торнадо, металась между шкафами, выуживая на свет загранпаспорт, чьи страницы истлели от времени и нетерпения, и пересчитывая сбережения, которые вдруг обрели смысл и ценность не в цифрах, а в предвкушении чуда.

Не хватало последней суммы, того самого решающего штриха. Я обратилась к маме.

- Сможешь помочь? — спросила я, и в моих глазах горел не просто вопрос — пылал тот самый огонь, что выжигает все сомнения дотла.

- Ты точно уверена, что тебе это нужно? — переспросила она, всматриваясь в меня.

- Да! — выдохнула я так уверенно, словно это было единственное, что я знала наверняка во всей Вселенной. — А вдруг это... изменит всю мою жизнь?!

Эти слова сорвались с губ сами, непроизвольно, как всполох молнии, что пронзает ясное небо. Они повисли в воздухе, отозвавшись эхом в самой душе — и в моей, и в маминой. Я не знала тогда, не могла и предположить, что это детское, исступленное «вдруг» окажется не вопросом, а пророчеством. Что оно станет тем самым семенем, из которого прорастет новая реальность.

Зеленый свет был дан. Судьба выложила передо мной путь из изумрудных огней, и я ринулась в него, подчиняясь зову, который был громче голоса разума.

Москва встретила меня промозглым дыханием предзимья. И именно в этот день случилось то, что нависло над поездкой тяжелым, бархатным занавесом. Борис навестил Манишу в онкоцентре, где она проходила обследование. Слова столичных светил медицины повисли в воздухе ледяными сосульками: «не лечится», «никакой надежды». Они не предрекали конец жизни — они объявляли о конце пути, о финале ее земной миссии, имя которой «Аура».

- В жизни все нужно уметь принимать таким, как есть, — его голос в салоне самолета, пролетающего над заснеженными хребтами Памира, был ровным и тихим, как гладь горного озера, под которой скрывается бездна. — Она не подчиняется нашим желаниям. У всего есть начало. И конец. Этот семинар… он последний.

Я смотрела на него и видела не учителя, не лидера, а капитана, который готовится затопить свой корабль, выстроенный за три десятилетия из выпусков печатных газет, интернетных рассылок, семинаров, встреч с единомышленниками — из тысяч искр, зажженных им в душах людей. Без надежного помощника этот корабль был обречен на неподвижность, превращаясь в памятник самому себе.

И тогда слова родились сами, вырвавшись из какого-то глубинного, сердечного источника, прежде чем их успела одобрить или остановить логика:

- Не волнуйся. Я помогу. Хоть я и не знаю пока — в чем и как.

Обещание, брошенное в разреженный воздух на высоте десяти тысяч метров, нужно было наполнять делами. И по утрам, под аккомпанемент шума Аравийского моря и щебетания незнакомых птиц, я стала проводить гимнастику на открытой площадке отеля. Для меня это был не новый опыт, а скорее возвращение к истоку, к самой себе. Мой солидный стаж работы с телом — фитнес, танцы — оказался не багажом, а живым ключом, который идеально подошел к замку в этой новой реальности.

Мое тело, помнящее ритм, стало мостом. Мостом между отчаянием Бориса и надеждой в глазах группы. Между холодным приговором московских врачей и знойным, животворящим дыханием Гоа. Каждое движение, каждое растяжение было не просто упражнением. Это была моя первая, робкая попытка выткать новую нить в мандале, которая, казалось, вот-вот должна была распасться.

За маской духовности

Наша группа напоминала пестрый калейдоскоп, где стеклышки никак не желали складываться в единый узор. Здесь не было той братской спайки, что рождается в горах, где холодная ночь и усталость заставляют прижаться друг к другу, забыв о разногласиях. Здесь, под палящим солнцем, прорастали капризы и претензии тех, кто привык покупать не впечатления, а комфорт, и требовал его бесперебойной поставки, как воду в номер.

И я лишь диву давалась, глядя на Бориса. Он смотрел на эти волны недовольства не как организатор, а как буддийский монах, наблюдающий за игрой разбегающихся муравьев. С тихой, почти отрешенной улыбкой, словно был зрителем сложного и интересного социального эксперимента, где все участники добровольно играли самих себя.

Я понимала: эта поездка была иной. Это не был традиционный семинар, как в обычных йога-турах. Это была учеба иного порядка — живая, нелицеприятная и оттого в разы мощнее. Обычно на духовных ретритах люди, словно актеры перед премьерой, облачаются в маски святости и добропорядочности. Их идеал — театральный гуру, вещающий с высоты подиума правильные истины, а они — благодарная паства, молча внимающая и чувствующая себя причастной к чему-то возвышенному. Они улыбаются, обнимаются, прикрываясь духовными афоризмами, как щитом. Но стоит копнуть глубже, сдернуть этот парчовый занавес — и наружу выползают те самые скрытые программы, страхи и комплексы, которые они так старательно маскируют.

Борис же был не режиссером этого театра, а его антиподом. Он, словно искусный сапер, порой намеренно создавал ситуации, которые обнажали истинную природу человека. Он не боялся спровоцировать бурю, зная, что именно в момент, когда эмоции закипают и происходит взрыв, срываются маски. И становится видно настоящее лицо, его боли и точки роста. Но эго — мастерский иллюзионист. Оно не склонно показывать свои раны, предпочитая защищаться, маскировать и обвинять других. Эта поездка стала тем самым мощным зеркалом, которое безжалостно отразило — кто есть кто и что на самом деле скрывается за духовной риторикой.

- Это наши общие уроки, — говорил он мне как-то раз, глядя куда-то поверх голов в сторону океана. — Они для чего-то нужны. Пока не поймем — для чего, придется пройти через это.

Танец перед богами

Смысл его слов пронзил меня, как молния, позже, в трясущемся микроавтобусе, увозящем нас в ночь из праздничной атмосферы Гоа в древнюю Карнатаку. Мы ехали в Хампи — сердце застывшей империи, место силы, выжженное солнцем и временем. В тесном салоне пахло пылью, потом и усталостью. В полудреме я улавливала обрывки ворчания с задних сидений:

- Уж лучше бы на пляже день провели, чем трястись по этим ухабам. Зачем вообще туда тащиться?

Скованность в спине от долгой дороги в скрюченной позе была неприятным фоном, глухим аккомпанементом к этому ворчанию. Но внутри меня что-то упрямо твердило: это не просто дорога. Это ритуал. Испытание, которое нужно пройти, чтобы оказаться достойным встречи с чудом. Плата за вход в иное измерение.

И когда на рассвете перед нами предстала эта красота — не просто древние сооружения, а гигантские каменные цветы, распустившиеся посреди хаоса валунов, — моя душа сорвалась с цепи. Она воспарила, вырвавшись из оков усталого тела, и в ней пробудилась не просто радость, а дикая, первозданная энергия. Она не щекотала нервы — она била в них, как в барабанную дробь, требуя выхода. Требуя танца.

Мы пришли в королевский дворец. Солнце уже раскалило каменные плиты до состояния живой, дышащей плоти. По этим теплым ступеням, по которым ступали ноги правителей и танцовщиц, я поднялась на открытую площадку с колоннами — тот самый зал, где века назад рождались ритмы, заставлявшие трепетать сердца.

И тело мое ожило. Оно больше мне не принадлежало. Оно стало инструментом, струной, по которой провела рука невидимого мастера. Оно закружилось в вихре спонтанного танца, подчиняясь музыке, что звучала не в ушах, а в самой крови, в каждом ударе сердца, отбивающего такт вечности.

И в этом потоке движения я вдруг поняла самую суть Индии. Подобно Душе, она многогранна и неоднозначна. Её невозможно постичь умом — только почувствовать сердцем. Камни, окружавшие меня, обладали памятью. Они хранили информацию о временах, когда по Земле ходили Боги. И я словно соскользнула в этот временной поток.

Возникло полное ощущение, что я нахожусь в храме, где более пяти тысяч лет назад вершилась свадьба Вишну и Лакшми. Меня непреодолимо потянуло танцевать именно здесь, потому что музыка зазвучала внутри моего существа — я оказалась в самой гуще тех событий. Тело двигалось само, повинуясь мелодии, звучавшей в моём сердце.

Я видела это: храм, украшенный к торжеству. Повсюду цветы, море цветов. Высокие резные колонны, увитые алыми и белоснежными гирляндами, благоухали свежим ароматом. Развевающиеся шелка создавали атмосферу неземной красоты. Свет от горящих факелов освещал пространство, играя бликами на золотых изображениях Богов на стенах.

Вишну и Лакшми

Но всё это меркло по сравнению со светом, который исходил от двух любящих сердец. От них лилось божественное сияние, мощный поток любви, распространявшийся на всех вокруг. Торжественность и благоговейный трепет витали в воздухе. Я двигалась в полной гармонии души и тела, вне времени и пространства. Чувствуя, что это уже было когда-то и теперь повторяется вновь.

Лишь несколько мгновений — но они полностью перевернули моё сознание, наполнив его таким светом и любовью, что эти потоки казались осязаемыми, видимыми. Они струились из меня, и я двигалась внутри них. Всего несколько мгновений — но для моей Души они значили целую вечность.

Вся наша разношерстная группа замерла поодаль. Их капризы, недовольство, усталость — все осталось там, внизу, у подножия. Они смотрели на меня, а я, кружась, понимала сердцем, а не умом: это не просто танец. Это — мистерия. Это — начало. Тот самый зеленый свет, что дан был когда-то в моей комнате, теперь пролился на эти древние камни, и я давала ответ Вселенной.

Этот танец открывал не просто новую страницу. Он открывал новую историю — историю моей деятельности в «Ауре». Историю, которая только начиналась.

За гранью реальности

Следующей экскурсией стала Гокарна — место, где сама земля, кажется, помнит первозданный трепет мироздания, ибо по легенде именно здесь явился миру Шива. Это была уже не туристическая Индия, а Индия паломников, пропитанная дымом благовоний и безмолвными молитвами. Бродя по ее узким улочкам, зажатым между древними храмами, я не ходила — я пила. Питала душу каждой крупицей этого места: благоговейным шепотом молящихся, касанием босых ног по горячему камню, взглядами, устремленными не на нас, чужаков, а внутрь себя, к тому самому источнику, что бьет здесь из-под земли.

Нашим проводником в этом лабиринте духа стала молодая россиянка, чья увлеченность историями о Шиве была заразительна. Она не просто рассказывала — она словно вплетала нас в саму ткань мифа, и мы на время становились его частью.

А затем был выход за пределы. Рядом с Гокарной, на фоне бескрайнего неба и океана, возвышалось исполинское каменное изваяние Шивы — не божества гнева, а владыки космического танца, замершего в вечной медитации. Рядом, устремившись ввысь, стояла гопура — башня-врата в иные миры. Внутри, вопреки всему, был лифт, современный и стремительный, будто бы специально, чтобы подчеркнуть невероятный контраст времен.

И вот мы наверху. Глаз тонул в бездне синевы: океан сливался с небом, и лишь гигантский Шива оставался точкой отсчета, осью этого совершенного мира. Группа, нагулявшись, потянулась вниз. Мы остались вдвоем с Борисом.

Он присел на каменный выступ, отрешившись от всего. Его фигура, обычно такая собранная, обвисла, взгляд утонул где-то вдали, за горизонтом. Он перестал замечать меня, ветер, шум — все. И в этой полутьме я увидела нечто, от чего застыла. Над его головой висело едва уловимое свечение, легкая, светящаяся дымка. А от середины лба к каменному изваянию Шивы тянулась тончайшая серебряная нить — живой мост, по которому пульсировала незримая энергия.

И вдруг — его лицо озарилось. Не просто улыбка — это был всполох изнутри, тихая радость узнавания, будто он встретил старого, очень мудрого друга и услышал от него то, что годами ждал. Он увидел что-то. Что-то очень важное.

Откровение у океана

Обратный путь он проделал в глубоком молчании, но это была не тягостная тишина — она была насыщенной, словно он нес в себе хрупкий и бесценный сосуд с откровением.

В отеле уже сгустилась тропическая ночь, когда я вдруг вспомнила: сегодня одиннадцатое декабря. Мой день рождения. Отмечать? Группа, измотанная впечатлениями, уже разбрелась по номерам, мечтая только о сне.

И тогда Борис, словно прочитав мою мысль, предложил просто и гениально:

- Пойдем к океану!

На берегу, у крошечного ресторанчика, нас усадили прямо у воды. Расторопный официант-индус, словно чувствуя значимость момента, старался изо всех сил: еда появилась мгновенно, он укутал нас от ветра мягкими пледами и поставил на стол свечную лампу, чье пламя принялось танцевать в такт накатывающим волнам.

Мы сидели так почти до утра. Океан дышал рядом, его теплые, соленые языки то и дело касались наших ног, словно шепча: «Все правильно. Все идет своим чередом».

- Ты знаешь, что мне поведал Шива там, на гопуре? — спросил Борис, и его голос прозвучал как продолжение этого океанского шепота.

Я почувствовала ответ прежде, чем он оформился в слова:

- Наверное, что «Ауре» следует и дальше жить.

- Да, — кивнул он. — Но главное даже не это. Она станет и твоей судьбой. А еще… ты станешь моей спутницей.

Эти слова повисли в воздухе, смешавшись с шумом прибоя и трепетом пламени. Они были слишком огромны, чтобы осмыслить их сразу. Они не укладывались в голове, обрушиваясь гаммой новых возможностей, обязательств, путей…

Я не нашлась, что ответить. Лишь улыбнулась в темноту и промолчала, предоставив океану говорить за меня. Он знал ответ лучше.

Елена Романова